1.Имя – Хабиби ар-Фиддах
2. Возраст – 15 лет
3. Внешность – Невысокая стройная девушка с длинными и густыми чёрными волосами, смуглой кожей и большими тёмно-карими глазами. Собственно, волосы всегда убраны под платок, а стройность достаточно проблематично угадать под мешковатым чёрным платьем, открывающим только ноги в удобных туфлях, руки до запястий и лицо – очень, кстати, симпатичное лицо, на свой, харадский манер  - пухлые тёмно-вишнёвые губы, прямой нос, резкие скулы. Двигается изящно, хотя постоянно пытается держаться тени и по широкой дуге огибать всех теоретически разумных существ.
4. Характер – Можно сказать, что у Хабиби два слоя характера. Один – врождённый и глубоко спрятанный до поры, до времени. Другой – благоприобретённый вследствие религиозного воспитания. Так вот, если говорить о втором – Хабиби кажется тихим, забитым, робким и недалёким созданием, фанатично блюдущим все предписания харадской религии и считающим грехом всё, что хотя бы полунамёком запрещено в священных текстах.
Но времена, как известно, меняются. И иногда – очень быстро. И со сменой времён расцвёл истинный характер Хабиби – отважной, упрямой, в чём то – жёсткой, бескомпромиссной и…любящей девушки. Готовой пожертвовать многим, если не всем, во имя того, во что она действительно верит и что действительно ей дорого. Если нужно – она возьмёт пистолет и будет стрелять по людям без сомнений и колебаний. Если нужно – она возьмёт раскалённые клещи и будет выпытывать информацию, от которой зависит чья-то жизнь, из «языка».
Если бы она с рождения имела бы право выбирать, то без колебаний выбрала второй характер.
5. Биография 
Родилась в ничем особым не примечательной семье харадского дворянства средней руки, неподалёку от стольного града Наджмуддина (в доимперские имена называвшегося Альдбургом и бывшим тогда не в пример симпатичнее). Вскоре отец поступил на гражданскую службу и родители вместе с единственной дочерью переехали в столицу, однако прожили там недолго. Аккурат до пожара.
Была у благочестивой стражи очаровательная привычка поджигать явки повстанцев в Роханском Гетто – разумеется, вместе с повстанцами, которые предпочитали сгореть заживо, нежели попасть в застенки. Благочестивым стражам, да принимают они ванну со скипидаром ближайшие десять тысяч лет, почему то не приходило в их умудрённые головы, что хижины Гетто занимаются в один миг, и при хорошем ветре может выгореть пол-Наджмуддина…
Может, да, собственно, и выгорело. Ночью.
Стояла страшная засуха и дерево, из которого, собственно, и были полностью либо частично построены все дома в столице, потрескалось от сухости.
Мало кто успел проснуться и выбежать. Хабиби спасло только счастливое стечение обстоятельств, а именно: она спала на первом этаже, неподалёку от окна, дом стоял на оживлённой улице…наконец, в Империи нашёлся достаточно самоотверженный человек, чтобы вытащить четырёхлетнюю девочку из горящего дома. Спавшим в соседней комнате родителям выбраться не удалось…
Следующие девять лет Хабиби провела в приюте для девочек сирот из дворянского сословия. Приют носил гордое и пафосное название: «Приют в честь Пророка, Великого и Милосердного, для осиротевших дев из семейств верных слуг Императора» и отличался от приюта для обычных девочек исключительно тем, что в бордель оттуда попадали не все и не сразу. Девочек даже учили…религиозным гимнам и метению полов, но гвоздём программы обучения являлась идея о том, что воспитанницы – ничтожества, удел которых – работать, не поднимая головы, и открывать рот только для того, чтобы исступлённо петь религиозные гимны во славу имперской религии и Императора.
Так продолжалось примерно до тринадцатилетия Хабиби. Одним ясным весенним деньком на пороге достопочтенного заведения появился молодой человек в зелённой чалме учёного, однако походил он скорее на корсара, и вкрадчивым голосом потребовал Хабиби ар-Фиддах, а в случае, если хоть волос упал с её головы по вине здешней администрации….
Тут молодой человек выразительно покосился на пистолеты у пояса и бледная ханжа, именуемая «старшая воспитательница», поспешно пролистав поданные молодым человеком документы, взвизгнула, что сейчас приведёт девушку.
Хабиби, несколько выбитая из колеи видом дрожащей и бледной воспитательницы, вошла в холл. Молодой человек обернулся, улыбнулся и поклонился:
- Приветствую, любезная кузина. Я, Рэм ар-Азамат, решил наведаться и на правах единственного выжившего родственника осведомиться, не променяете ли вы сие богоугодное заведение на мой дом?
Хабиби, смутно понявшая, что ей предлагается перейти из под жёсткого и неуютного крыла государства под ещё неизвестно какое крыло Рэма, решила, что хуже всяко не будет, глубоко вздохнула и кивнула…